Девочка
Ее зовут Ким, и она в прошлом пошла в школу. У нее розовое платье и леденцы в кармане, у нее русые волосы, собранные в косы и отвратительные оценки по математике, зато она поет в хоре и занимается гимнастикой. Ким говорит, что в своих очках я похож на кролика. Кролики животные-жертвы, и думая над этим, порой я с ней соглашаюсь. Сегодня мои книжки опять залили клиновым сиропом, а в кроссовки кинули несколько кнопок. Это ничего. Я быстро учусь, и поэтому всегда внимательно просматриваю обувь, прежде чем надеть ее. И свою парту. И рюкзак. И из-за угла порой смотрю прежде, чем пойти по коридору, ведь немного очень тяжело учится с ребятами, которые на пять лет старше тебя. Тяжело быть самым низким и самым слабым, тяжело спотыкаться и падать на спортивной площадке из-за того, что поле твоего зрения ограничено круглыми стеклышками в пластмассовой оправе. А знаете, что еще тяжело? Говорить маме, что все хорошо и улыбаться. Улыбаться, не смотря на разбитые коленки, не смотря на испорченные доклады, на синяки на ребрах и… Впрочем, это не важно. У меня есть девочка Ким, которая пошла в школу только в прошлом году, хотя мы и ровесники, и пока она еще дружит со мной, я уверен, что все будет хорошо. Знаете, с ней мне хочется… Ну, быть не собой. Быть лучше, еще лучше себя. Я быстро учусь, но не очень-то хорош в драках и беге, а еще не мастак заводить друзей. Наверное, это можно поправить.
Девочка Ким верит в сказки, в Санта Клауса, в истории про короля Артура, и сколько не показывай ей учебники по истории, она все равно будет уверенна в своей правоте. Иногда это немного огорчает. Мне бы тоже хотелось верить во что-то небывалое, хотя бы в привидений в Хэллоуин. Ведь иногда очень хочется, чтобы все твои проблемы разрешились каким-нибудь волшебным образом. Чтобы пришел какой-нибудь абстрактный волшебник и предложил загадать три желания. Хотя…
Хотя что бы я попросил тогда? Наверное, для начала хороших друзей. Нет, я очень рад тому, что девочка Ким дружит со мной, не подумайте, но было бы здорово, если бы помимо нее… Дело в том, что иногда мне с ней немного неловко. Как-то знаете, как будто щекотно в области легких, но не совсем в них, и из-за этой щекотки говоришь невпопад и уши горят. Еще, наверное, попросил бы стать сильнее. И ходить без очков. А больше ничего и не нужно! Ведь если у тебя есть друзья, ты сможешь защитить их от всяких дураков с площадки, и девочка Ким тоже где-то не слишком далеко, можно сказать, что мир вкруг уже и не может быть лучше.
Меня часто приводят к психологам. Говорят, что мое развитие анормально, и поэтому меня все время нужно наблюдать. Но когда меня «наблюдают», я переживаю так, будто рыбка в прозрачном просматриваемом пузыре аквариума. Это немного обидно, потому, что я чувствую себя зверьком в зоопарке, но девочка Ким говорит, что когда за тобой наблюдают, это не так плохо.
-Это значит, что ты интересный, - говорит она, взмывая вверх и стремительно падая вниз, увлекаемая качелями.
-Но я не хочу быть интересным, - отвечаю я, плотно обхватывая руками поручни и не раскачиваясь так сильно, как бесстрашная девочка Ким, - я хочу быть обычным. Не боятся высоты, учится со всеми и не есть витамины горстями. То есть я не жалуюсь, конечно. Я всему рад. Но…
-А я бы хотела закончить школу раньше. Может, ты и повзрослеешь раньше нас? И постареешь тоже?
-Может и так, - отвечаю я, и думаю, что это, пожалуй, было бы не так уж и плохо. Старики качаются не на площадках, а в больших уютных креслах, а на ногах у них клетчатые пледы. Они читают газеты и фантастические романы, и никто не говорит им, что: «эта литература слишком взрослая и тебе не понравится».
-Знаешь, что? Даже если ты постареешь, ты все равно будешь моим самым лучшим другом на всей Земле, - уверенно говорит девочка Ким.
-А если я улечу с Земли?
-Ну… Тогда и подумаем.
Сестра
Не забываем день, когда мы с отчимом поехали забирать сестру и мать из родильного отделения. Мне было семь, и я никак не мог понять, радостно мне или волнительно. Помню, что очень хотел посмотреть на младенца, поскольку за девять месяцев прочитал, наверное, больше книг о беременности и родах, чем вся семья, включая бабушку. Тогда я впервые почувствовал, что есть на свете вещи, которые мне знать не хотелось бы.
Перед самым выездом, когда розовая корзинка для крошечной девочки уже лежала на заднем сидении машины, а я остервенело наматывал на свою шею третий виток шарфа, мистер Морган постарался со всей серьезностью военного в очередной раз объяснить мне, что, не смотря на появление малышки в нашем доме, ко мне не станут относиться иначе.
-Ты не думай, Билли… - ломано бормотал он, неуверенно усаживая меня на необъятные просторы своих жестких кален, - я же на тебя все равно будто на сына смотрю, ты же знаешь. То есть я не то, что пытаюсь тебе отца заменить, понимаешь же?
Фразы все плотнее вязли в шикарных усах майора. Как ни прискорбно признавать, его словарный запас был все же куда, куда скуднее, чем запас простой житейской мудрости. Сколько бы я не взрослел, сколько бы не узнавал, мне по-прежнему совершенно не понятно, как муж моей матери так тонко замечал мельчайшие опасности, грозящие нашему домашнему очагу. Как он, совершенно безо всякого научного обоснования догадывался, какая вещь уже совсем скоро будет нуждаться в починке, откуда знал, когда маму нужно подхватить, чтобы она не упала… Но разговоры давались ему с трудом.
-Короче, парень. Давай так. Сестра, она же совсем твоя будет. Тебе нужно ее научить всему, играть с ней, заботится о ней. Это потому что для нас ты маленький. А для нее большой. Понятно?
-Ну да. Это как другая обзорная точка. Относительно вас я ребенок, а относительно нее…
-Ты слушай. Мама еще не знает, но ты можешь сам выбрать имя для девочки. Любое. Какое сочтешь нужным. Это будет значить, что она – твоя. Понимаешь?
-Да, вполне. Обычай наречения…
-Ладно, а теперь собирайся, пора ехать за мамой.
Ремень безопасности щелкнул, взвизгнули колеса. Ладони потели, а от страха свело пальцы. Дать имя ребенку, это же такая ответственность! Как мне это сделать? Помню, я перебирал варианты с какой-то дикой скоростью, в голове так и мельтешили женские имена, проносясь мимо, будто пешеходы и витрины за окном.
Когда мы вошли в больницу, я несколько раз запинался о слишком высокие пороги. Шапка сползала на глаза. В ботинках хлюпала вода, так как на коротком пути от машины до порога я ухитрился попасть ногой в лужу. Имя. Имя для маленькой сестренки.
Ни одна задача не казалось мне сложнее, и даже сейчас я не могу даже представить событие, которое заставило бы меня ломать голову дольше. Имя для девочки.
Когда мама вышла из застенок этого странного храма продолжения рода, этого сакральной области, окруженной особенной женской аурой и запахом молока, смятение настолько сильно поразило меня, что говорить что-либо, что либо думать или делать я уже не мог. Я просто стоял, уставившись в поверхность нежного пушистого одеяльца, что надежно укрывало от меня сморщенную мордашку моей мучительницы.
-Наш Билли сам будет выбирать, как назовем малютку! – гордо произнес отец недавно произведенного на свет чуда, которое мгновенно проснулось и нечеловечески закряхтело.
-Сам? - В голосе матери, которая сразу же принялась укачивать сверток, издающий звуки сомнительного содержания, почувствовалось неодобрение, - уверен?
«Нет, - хотелось закричать мне, - я не уверен. Я не умею выбирать, я не хочу этого делать, не хочу брать на себя ответственность за это создание! Оно мне не нравится, почему я должен с ним играть, почему я должен думать, как ее именовать?», - но в этот самый момент майор взял дочку на руки, показал мне ее разфокусированные глаза, и мы оба, как по команде, успокоились.
-Ее будут звать Кендрикс, - сказал я, и протянул навстречу к новорожденной руки.
Теперь мне кажется, что я наказал ее на всю жизнь, но Кендрикс, похоже, любит свое имя. По крайней мере, она ни разу не пыталась меня из-за него придушить, а зная девчонок, это уже не так плохо.